Muse Mute

Моя муза теряет сознание, но я хватаю спирт нашатырный.
Скажешь, я слишком настырный?
Но в то же время я пустой, как будто выпил два литра настойки пустырника.
Всё просто, как дважды два четыре:
Ты слушаешь Земфиру,
А я слушаю голос в своей голове.
Он диктует мне строки, и мне приходится верить, что это хоть немного похоже на стихи,
Но как их мастерить?
По каким формулам и уравнениям?
Я безграмотен, хоть и образован,
Но скорее — как сплошное недоразумение.

Я сижу дома и гляжу на мир только с балкона, чтобы не нарушать законы.
Я выключил телефон и не получаю уведомления,
Так что не звони — я не служба доверия.
Я доверял, я служил и прислуживал,
Но теперь готов отдавать ужин,
А получается только лишь себе,
Но я на диете.

Ты хочешь убежать, уехать, улететь, но в те края нет билетов
И нет маршрутов.
Перестрой себя и получишь распад.
Кто твой союзник?
Вся страна полна говна, как будто тридцать лет никто не менял подгузник,
Но я не узник, я не в сырой темнице,
И пусть свобода только снится — мой сон вещий,
А значит, есть чему радоваться,
Но наступит ли завтра?
Ведь чтобы сон сбылся, нужно хотя бы проснуться.

Бесконечная кома.
Ком в горле, но кому жаловаться?
Дайте книгу жалоб и предложений, я напишу туда сложноподчинённое.
Хочешь — тёмное, хочешь — светлое, —
Нет, не будущее, на выбор только пиво.
Ты впиваешься в этот мир, как пиявка,
Но лучше бы тебе поставили неявку.

Разве вокруг дегенераты, если тебе не рады?
Можно стрелять по людям из автоматов, но надо сажать за маты.
Не надо отправлять мне нюдсы,
Мне намного приятнее, когда над моими шутками просто смеются.
У тебя солнце на блюдце,
А я закрыт, словно «Макдональдс».
Если тебе становится грустно,
То пора ставить точку.
Мясо в Украину — остаётся овощ.
Тебя съест людоед-веган, спасайся бе́гом, как колобок, чтоб не стать обедом.

Ешь, пей, жуй.
Две пачки «Орбита» — это двадцать тысяч, но не террористов.
Жизнь — театр, кругом цирк, но ни одного артиста.
Кардиохирург оперирует бессердечных,
Но в аду для каждого уготованы печи.
Все проблемы внутри: чтоб дышать свободно, нужен только воздух.
Чтобы писать стихи, нужна муза, но моя уже сдохла.


Anti-Silentium

Мне осталось только созерцание
Мироздания дизайна и фрактального подобия.
Рационально и удобно, опыт только для подопытной толпы.
Столпы творения доступны лишь для нашего сознания.
Опоздали мы изрядно, однозначно лишь — не зря.

Ноздря в ноздрю мы в этой очереди жизни, пока по очереди не получим в грудь.
Будешь против — сдохнешь врагом отчизны, а за — за родину проложишь трупом путь.
И будь что будет: будущего нет, и прошлого не существует, тайна.
Настоящее — ускользающий момент, ты не поймаешь даже сути состояния,
Расстояние и время — как же скоро осознаешь вечность бега, недалёкость пунктов назначения.
Человека определяет выбор, но до рождения не выдавали бюллетеней.
Выход есть, но двери закрываются, и все станции спасают лишь от бомб.
Взрыв в вагонах — старая формация. Все рабы, нацики — бомонд.
Похоронят в братские могилы (но это если сильно повезёт)
И построят сверху небоскрёб мобильный, и через день закроют на ремонт.

Трагикомедия финито, но, как тик-токи, ролик зациклен на репите.
Нажми два раза, чтобы выйти
Победителем по жизни. Кто ты?
Ещё не смог найти ту кнопку?
Разум, но помни — дважды не войти,
И код тут тяжелее, чем на курсах по ай-ти.
Всего лишь нотка грусти меняет весь мотив.

Затихнет когда-нибудь вся музыка, и в мусор превратимся мы.
Лови же этот миг, пока вокруг искусство, и нарушай простор послушной тишины.


Нерушимая разница

к чёрту вопросы этичности.
к чёрту вопросы уместности.
да, мы все с вами личности,
но умрём мы все без вести.

я не о жизни в публичности
и не об угрозах смертности,
и не о трудности вырасти
в службе карьерной лестницы.

я о голодной сытости
и о богатой бедности,
я о духовной сырости
в бюрократерных ведомствах.

я о нарочитой тупости
круга-зора — как плоскости.
память, история — груз костей,
легенды — живущие в роскоши.

перемещение вдруг оси
обнародуют божественным возгласом —
кто-то по своей трусости,
кто-то в надежде на бонусы.

изменение полюса
перекрутит стрелочки компаса,
каждый возьмёт свою долю сам
с надеждой запрятать за поясом.

не будет дрожи ни в голосе,
ни в руке, убивающей полчища,
и плевать, кто там — брат или твой сосед —
приказ дан: зачищать, значит, зачищать.

ради порядка всё, чистоты,
и плевать, что грязные методы.
должен жить один — либо я, либо ты.
чистоте только взять этой где воды?

давая клятву деньгам и почестям,
чтоб уважали имя и отчество,
ты представь, что умрём мы не по частям,
а осталось жить всем только полчаса...

кто и что ты? зачем тебе бицепсы,
и на что тратил ты дни и месяцы?
твой конец с секундами близится.
чем сейчас готов ты помериться?

в нашем мире нет конкуренции,
нет места под пальмой и солнышком —
есть места турбулентности,
есть олимпийское донышко.

есть нерушимая разница
между душой и безгрешностью,
между счастьем и праздником,
между минутой и вечностью.


Нефть

когда твой чай чернее нефти,
когда врача заменяют черти,
когда идут и не замечают, как где-то рядом плачут дети,
я задаю себе вопрос:
зачем ты был?
зачем ты рос?
и если ты не смотришь вдаль,
зачем тебе высокий рост?
зачем тебе высокий пост?
зачем тебе листок и холст?
и если ты не хочешь ждать,
зачем ты ждёшь? чего ты ждёшь?
пройдёт четверг, впитает дождь
земля, по которой ты идёшь.
не зря? ещё один вопрос.
пройдёт и снег, и ты пройдёшь,
уже к весне, впитав падёж
себя, в себе, по безнадёжной полосе,
может, поймёшь, что лишь во сне ты, — и родишься вновь.
куда ведут твои следы?
и где в них ты? сейчас где ты?
и стоит ли вообще идти?
не за людьми? не по пути?
а разве есть ещё пути?
укажет то, что там, в груди?
у каждого что-то внутри?
а если нет? тогда — секрет...
хочешь — живи, хочешь — умри.
и если ты не хочешь жить,
зачем ты жив? за чем бежишь?
где рубежи
твоих капризов? у вершин...
лети с карниза!
ты — бесполезный организм.
вся твоя жизнь — миражи.