12 января, 2056 год.

Краски масляные и пахнут вишней. Жженым миндалем и отголосками воспоминаний. Солеными слезами и первым январским снегом. Так пахнут отголоски судеб. Поломанных и никому не нужных.

Усаживаясь на край кровати, я почти не двигаюсь при взгляде на миниатюрную картину. Отголосок поломанных судеб жжет ладонь. Совсем чужие для меня люди взирают с полотна с улыбкой. Да. С улыбкой. Навечно запечатленной среди ярких маслянистых красок. Вокруг меня — перестук настенных часов и кромешная тишина.

Эта история должна была стать сказанием о чистой и светлой любви. О союзе двух гордых людей, которым суждено было подвинуть горы, пересечь океан без страха перед новой жизнью. Мне почему-то казалось, что именно так было прописано в книге Аллаха золотыми буквами. Ибо так велела голубая крымская тамга и бескрайние степи Бахчисарая. Того требовало Чёрное море и великие горные вершины.

Аллах велик!

Лишь спустя столько лет я смогла понять, как умело Всевышний играет с судьбами своих детей. Заставляет сжигать изнутри влюбленные сердца. Ибо любовь, подобная этой, нарастает глубоко внутри, пролезает прямиком под ребра. Отпечаток этой любви остается на мокрых простынях. Заставляет страсть плавиться и стекать.

Хруст. Непроизвольно сжимаю пальцы свободной руки. Возвращаться назад всегда болезненно. Возвращаться — значит, вновь пронести эту боль через себя, выплакать печаль.

2023 год. Нам, людям, в ту пору было слишком страшно бороться за любовь. Было слишком страшно рассказать о своих чувствах. Поэтому я поведаю миру эту историю только сейчас. Ибо в тот измученный 2023 год, в Крыму, за голубой тамгой крымских ханов Али-Дженгиз, всё ещё властвовал ислам.

Рустам и Селин. Два молодых и многообещающих студента-медика из Крыма. Не будет ложью сказать, что Селин сразу же стала любимицей моего сердца. Она была особенной: пытливый ум и белозубая улыбка, наполненная радостью и желанием творить, вольный нрав и умение любыми путями добиваться своего.

Рустам и Селин любили друг друга очень сильно. Но любовью иной — тихой и правильной. Им на роду было написано стать одной семьей и завести потомство, вместе достигать высот, шагая друг с другом об руку. Мое сказание будет не про них, а про тех, кто привел их в этот мир. Про Амаль и Баязеда. Про отца Рустама и мать Селин.

Баязед и Диляра. Эмре и Амаль. Две совсем обычные на первый взгляд семьи. Они жили в небольшом крымском поселке на берегу Черного моря и, как полагается поселку, в котором все друг друга знают, ходили в гости на крепкий кофе из фарфоровых кружек.

Никто не удивился, когда Баязед и Диляра поженились. Они дружили уже несколько лет. Злые языки даже поговаривали, что они познали радости плотских утех задолго до законного брака. Так уж вышло, что Баязед уехал на заработки в Москву именно в тот период, когда Диляру отправили туда учиться.

Именем Создателя, как они были непохожи! Он — шумный и светловолосый. Она — замкнутая и спокойная, с волосами цвета вороньего крыла. Да, оба крымские татары! Но душой — совершенно разные.

Его поздравляли с выбором хорошей и правильной невесты. Ее — с сильным мужским плечом. Свадьбу, как полагается в Крыму, играли несколько дней. Спустя два года Диляра родила Рустама.

Я не могу рассказать про то, каким был брак этих молодых людей. Ибо Рустам, мне почему-то так кажется, был больше привязан к матери, чем к отцу, и где-то глубоко внутри не желал увековечить Баязеда подле другой женщины. Тихий и спокойный по своей натуре, он сидел возле Селин, когда она рассказывала о родительской судьбе, а сам лишь кратко отвечал на мои немногочисленные вопросы.

Мы сидели в студенческом общежитии за чашкой кофе. Жидкость в чашке напоминала скорее грязную жижу, чем настоящий кофе. Жалкое подобие столь привычного для крымчаков напитка. Впрочем, в общежитии обычного государственного ВУЗа растворимый кофе был сродни богатству.

Жидкость жгла нутро с каждым медленным глотком. Я почти не оборачивалась по сторонам, взирая на Селин в цветастом зеленом платье под цвет рыжих волос. Студенты, снующие по этажам, казалось бы, сплетались в единый кокон вдали от нас троих. Этот кокон служил стеной — защитой от внешнего мира и людского безразличия перед поломанной судьбой четверых людей.

Я обожглась об их судьбу. Смогла вдохнуть их всепоглощающую страсть. Словно кислота, эта история прожгла мою носовую полость, заставив взглянуть на мир совершенно другими глазами.

Амаль вошла в жизнь Баязеда спустя шесть лет. Словно дикий ураган после тихого штиля. Словно желание жить и глубоко дышать. До нее мужчина словно спал, так тихо и спокойно прошли первые шесть его супружества с Дилярой, которая, видит Аллах, слишком старалась стать для него идеальной женой. Слишком, слишком — и еще раз слишком.

Таких женщин редко ценят. Живущих сплошным семейным бытом. С ними бывает хорошо, но скучно. Уж такова особенность мужской натуры. В поддержку Диляры я хочу сказать, что ее другому не учили. Она, любимая дочь и любимая сестра, не знала другой жизни. В родительском доме, из которого она вышла невестой, мужчина всегда был на первом месте. Она готовила и стирала, принимала гостей и родственников мужа, родила ему сына и большего не желала.

Мир Диляры был ее семьей. Амаль стала Баязеду целым миром.

Они познакомились поздним летом. Амаль только-только закончила третий курс педагогического колледжа и решила выйти на работу. Мать девушки уже год как уехала в Стамбул на заработки, оставив дочь под присмотром бабушки и двух старших братьев. Амаль вкусила свободы и для себя решила, что больше не хочет жить в мире, ограниченном колледжем и домом. Совсем рядом, с разницей в несколько улиц, Баязед решил, что пора и Диляре выйти на работу. Он открыл жене бутик одежды, а на нежелание Диляры отдать единственного сына в детский сад решил нанять для Рустама няню.

Амаль выбрала Диляра.

Разница в десять лет — разве это много? Нет, сказала бы Диляра. Да, сочла Амаль, когда вышла замуж спустя полтора года, сбежав от чувств к женатому мужчине. Она не хотела замуж, хотела поехать учиться дальше и строить карьеру. Но как бежать, когда сердце рвется от тоски к одному мужчине, оставить которого страшнее смерти? Он ее не тронул, если вы спросите об этом. Не коснулся ничего, кроме губ в полном жизни и страсти поцелуе. Он терзал ее губы, пряча ладони в длинных рыжих волосах, но честь и достоинство сберег. Свою маленькую женщину Баязед ценил, но больше — уважал. Их жизнь сложилась бы иначе, поверь Амаль в искренность чувств Баязеда, в его желание быть вместе.

Зина́. Прелюбодеяние. Пророк Мухаммед, да благословит его Всевышний и приветствует, когда-то сказал, что если в каком-то народе появится разврат и это будет передано широкой огласке, то среди них распространятся чума и болезни, неведомые их предкам.

В исламе нет греха страшнее прелюбодеяния. Зина есть один из смертных грехов. Исправление этого греха — искреннее покаяние на протяжении всей последующей жизни, с глубокой надеждой на то, что Всевышний внемлет молве своего раба.

Крым, пусть даже в составе Российской Федерации, был все также верен заветам Корана и своего Пророка, поэтому те, кто был пойман за зиной, укорялись и всячески ущемлялись. Их не били плеткой, как было предписано шариатом, но стегали злыми языками. А это, Аллах на то свидетель, страшнее плетки из самой твердой кожи.

Не мне судить правильность этого завета. Я не отношусь к тому числу, кто будет оправдывать горские нравы и обычаи, заветы Корана, всячески дискриминирующие женщин. Пройдет, наверное, еще триста лет, прежде чем свобода и феминизм доберутся до Нашахалама, коснутся верхушки Тебулсомты, омоют Черное море. Но я прекрасно понимаю, почему Баязед и Амаль побоялись поверить в искренность чувств друг друга. Проще было счесть, что у их всепоглощающих чувств не было никакого будущего.

Их любовь не была любовью с первого взгляда, которую привыкли воспевать поэты. С самого начала он ей даже не понравился. Амаль просто хотелось поиграть. Не больше и не меньше. И в этом была главная девичья ошибка: Всевышний просчитывает на несколько шагов вперед.

Она — то единственное исключение, что бывает в жизни каждого мужчины. Вторая половина. Та, которой жаждешь обладать и не обменяешь ни на что другое. Слабый мужчина предпочел бы врать самому себе, врать второй половине и законной жене, тихо спящей на семейной кровати подле сына. Но Баязед не был слабым. Он отказался повести Амаль в мечеть, чтобы прикрыть их порок за ложной завесой «второй жены». Хотя Всевышний дал на то добро праведному мусульманину, имей тот возможность содержать обеих жен. Баязед пообещал Амаль, что их брак будет официальным. Последним для него и на всю оставшуюся жизнь. Как полагается мужчине, он выполнил озвученное обещание. Но кто же знал, что для этого потребуется столько лет.

Пророк сказал: «Кто засвидетельствовал, что нет божества, кроме одного Аллаха, у которого нет сотоварища, что Мухаммад — Его раб и Его посланник, что Иса — раб Аллаха и Его посланник, а также слово Его, посланное к Марьям, и дух от Него, и что Рай — истина, и Огонь — истина, того введёт Аллах в рай в соответствии с делами его».

Эмре вошел в жизнь Амаль на уроке физической культуры в средней школе. Он был на три года старше и уже давно интересовался старшеклассницами. Поэтому не сразу вспомнил долговязую девчонку, с которой позже решит шагать по жизни об руку. Они долго смеялись при просмотре школьного альбома в доме общей подруги Сайбе. Амаль — от того, что он ее не вспомнил, Эмре — от того, что обзывал ее уродиной.

Свежезаваренный кофе и торт «Дамские пальчики». Светлая кухня в доме общей подруги. Смех Дианы-ана, матери Сайбе, от неловкости на лице Эмре. Краска на лице Амаль и сложенные вместе руки. Множество пар в Керчи нашли друг друга подобным образом. В Крыму так было принято.

Добрыми намерениями единственной подруги, Эмре начал ухаживать за Амаль. Ему уже давно пора было жениться, так считали мать и горячо любимый отец. А он, в силу спокойности своего характера, не привык оспаривать родительские решения. Она ему понравилась. Ее способность улыбаться в самых тяжелых жизненных ситуациях. Ее умение вкусно готовить и варить настоящий турецкий кофе. Их уже тогда отличало слишком многое. Эмре привык довольствоваться малым, Амаль же желала только большего. Он сделал ей предложение спустя полгода. Влюбленный в свою мечту о счастливой семье и большом потомстве, Эмре так и не понял, что сама Амаль влюблена в другого.

Именем Аллаха и его Пророка! Эмре и Амаль были красивой парой. Оба статные и красивые. Безумно счастливые на фотографиях. Она — в белоснежном платье с красным поясом на талии. Подле — танцующий Баязед с деньгами в руках для молодоженов. Нет, я не ошиблась! Именно так и было. Эмре с Дилярой танцевали рядом. 

Эта традиция, свято почитавшаяся у крымчаков, обернулась болью для Амаль и Баязеда, но какое же веселье было на лицах Диляры и Эмре! Одно торжество на четверых. Один свадебный зал. Одни радостные лица. Одна боль, разделенная на двоих.

Всемилостив и милосерден Он один! Ценой этой свадьбы стали четыре разрушенных судьбы. Триста гостей в украшенном в синее банкетном зале. Сотни поцелуев и родительское благословение. Слезы Амаль и рождение Селин.

Эмре стал хорошим отцом. Роль, уготовленная ему самим Всевышним, не доставила мужчине много трудностей. Его маленькая дочь стала для него отдушиной в несчастном браке, коим стал союз Эмре и Амаль спустя год после рождения первенца. Они ругались чаще, чем любили, спорили дольше, чем смеялись. Амаль стала ненавидеть свое тело. Без осознанной на то причины, он начал подозревать ее в измене.

Мне бы хотелось сказать, что со временем это изменилось. Ибо Эмре любил Амаль самой что ни есть любовью. Он заботился о ней, как мог. Как мог, приносил домой деньги. Как мог, защищал и старался понять. «Как мог». Всего четыре согласные и две гласные. Но такой, как Амаль, этого было слишком мало. Амаль горела жизнью и желанием сиять.

Она стала хорошей невесткой в его доме. Варила Эмре овсянку на работу и идеально гладила рубашки. Целовала руку его матери и с улыбкой на лице принимала многочисленных гостей. Как и когда-то Баязеда, Эмре также поздравляли с хорошим выбором невесты. Но хорошей женой Амаль так и не стала.

Их союз разделился на «до» и значительное «после» спустя четыре года. Эмре проигрался в карты. Он и раньше набирал долги, но перед свадьбой с Амаль дал клятву на Коране.

Люби его Амаль, как подобает любящей жене, она обязательно бы его простила. Только Амаль не любила. Тот, кого она любила, был успешен и имел свой бизнес, хотя начинал продажей кукурузы для туристов.

Любовь долготерпит и милосердствует. Не завидует и не превозносится. Не бесчинствует и не раздражается. Любовь все покрывает и всему верит. Жизнь без любви — совсем не жизнь.

Амаль слишком поздно это поняла, когда стало совсем невыносимо. Когда от ласк нелюбимого мужчины становилось горько, а ненависть к самой себе подступала к глотке. Она ненавидела себя за нелюбовь к своему законному мужчине. Презирала в те минуты, когда Эмре и Селин смеялись вместе, а она отчетливо чувствовала себя лишней.

Этот брак продержался почти шестнадцать лет. Мечты Эмре о большой семье разбились. Он и Амаль больше не обзавелись потомством. Рустам также остался единственным ребенком. Каждый сам по себе, они исполняли свои роли в праведном театре традиционного исламского семейства.

Точку всему поставила Диляра.

Точку поставил Рустам, к двадцати годам уставший от материнских слез.

Точку поставил Баязед, тоскующий по чужой женщине.

Точку поставила Селин, простив мать за развод с отцом.

Точку поставил Эмре, сумев обрести настоящую любовь.

Точку поставила Амаль, выйдя замуж второй и последний раз.